Далеко-далеко внизу вьется путь, который мы уже проехали, высоко-высоко вверху просматривается нить, по которой будем взбираться вверх.

И я сильно приободряюсь - настолько, что наглею: А когда? Скажи, ну открой мне! - кричу весело и тоже смеюсь. Но Он строго обрывает: Отвянь, женщина. Не положено. И я послушно замолкаю.

Но Бог уже не говорит со мной, Он занят Паатой. Сейчас наш водитель – ангел небесный. Какой он воздушный, какие синие у него глаза. Они полны сакрального знания. А крылья аккуратно сложены под курткой. Он очень умный. Как вдумчиво, деликатно и тщательно выворачивает на каждом повороте. Будто договаривается – с валунами, речкой, непринужденно падающей прямо на дорогу. Пару секунд надо ехать под дождем, который она тут устроила. Иногда навстречу появляется другой ангел, и они с Паатой обмениваются небрежным взмахом руки. Или, может быть, крыла. Находят место, чтобы разъехаться, предупредительно поджидают друг друга.

Мимо плавно проносятся кресты, поминальные столики, придорожные могильные камни. Много. Некоторые выполнены в мраморе, кое-где стоят потухшие (ветер) свечи и бутыли с вином, чтобы путник мог помянуть, если захочет. Машина едет медленно, успеваю прочесть имя на простой жестяной табличке: Шакро. Что случилось с Шакро? Пожилой пастух, - отвечает Паата. – Упал со скалы. Портреты. Много мужских лиц на мраморе, на граните. На ходу выхватываю глазом нетипичное изображение: молодой всадник. Почему на коне? Паата медлит с ответом. Или занят очередным поворотом? Почему не просто лицо, а целый конный портрет, Паата? – докапываюсь я. - Упал вместе с лошадью, - говорит. Как так? Разве лошадь не чует дороги? Паата неохотно поясняет: конь тоже может оступиться, была ночь и непогода, они спешили укрыться.

У одной могильной плиты, за пару километров от перевала Абано, останавливаемся, чтобы перекусить. На мраморе изображены четверо мужчин - один постарше и трое совсем молодых. Племянники приехали к дяде. Выпили на радостях, возвращались домой.

Едем дальше, молчим. Снова подступаю с вопросами. Мол, все-таки отчего так много-то? По-всякому бывает, часто - пьют, - поясняет Паата. Когда всю жизнь ездишь по этой дороге, привыкаешь, теряешь бдительность.

Справа отвесная скала вверх, слева отвесная скала вниз. Какое разнообразие пропастей, и мы всегда между ними. И так 70 километров – от кахетинского Пшавели до тушетского Омало. Их вы преодолеваете за 4 часа. И вам не скучно, нет! Вот уже где не уснешь. Эта дорога входит в десятку самых опасных дорог мира.

Самых опасных - но самых прекрасных! Она космически красива. По пути туда мы ехали в облаках. Природа усыпляла наш страх, прикрывала самые критичные места. Давала привыкнуть.

На обратном пути нам показали картину полностью. Но мы уже стали немного тушинцами, закалились. Меньше страха, больше чистого восторга и чистой любви. Уже из-за одного этого сюда стоило приехать.

И наконец. Возвращение. Какой пресной кажется равнина… Каким белым равнодушное солнце. Космическая музыка стихла. Безнадежны прямые ряды виноградников. И я всей душой понимаю горцев, которых магнитом тянут родные места. Начинается асфальт, состав нашей «делики» дружно аплодирует Паате. Ангел уже принял человечий облик, и только в глазах сохранилась твердость скал. Да хранит тебя Бог, генацвале.